Humanstuck

[homestuck]

Здравствуйте!
Мы к вам с АУ, а проще говоря, с очередным Хуманстаком.
Небольшие несостыковки между артами и фиком вызваны тем, что рисунки основывались на общей идее, а не конкретно на тексте)
Автор фика -  сферический Андерсон
Автор арта -  lord octobre.

Название: Из реальности
Пейринги и персонажи: Гэмзи/Таврос, Вриска.
Размер: 2913 слов
Рейтинг: PG
Жанр: АУ, преслэш

Проходя мимо, Гэмзи показывает язык своему дому. Алый кед победоносно упирается в паребрик ребристым носком.
Уже склонившись в сторону внушительно темнеющего дома, след солнца, мутный и палевый, опадает в рваные куски туч. Тень постройки требовательно сплетается с тенью у самых его ног. Близость ненастья идеально и легко мешается со сладким злорадством. Гэмзи всегда любил погоду. Любую погоду. Она чудесна.
Он вернется послезавтра. Или позже. Отец будет очень сердит. Мама, конечно, не послушает - ни за что не оставит сына за порогом.
Но это послезавтра. Или позже.
Гэмзи весело заглядывает в свои окна. Ему хочется, чтобы на него кричали, удивленно-негодующе, спешно, в спину. Бестревожные занавески. Ладно. В конце концов, он беженец, а не садящееся солнце. Вроде беженца.
Он перебрасывает через плечо сумку с маловажным содержимым (учебные тетради, что сегодня не понадобились вообще), выхватывает из кармана наушники перемазанными белым пальцами, включает музыку и срывается с места, словно кто-то гонится за ним. Оно льется по телу волнами - чувство радости, чудесное чувство, полное лимонно-желтого, преждевременная эйфория.
Гэмзи выравнивает бег в быструю походку, провода от наушников подрагивают у шеи.
"Everywhere I go
Bitches always know"
Взгляды прохожих по большей части бесцветные, зато как запросто они притягиваются к подростку с клоунским гримом на лице! Гэмзи улыбается им. Ресницы, отяжелевшие от попавшего на них грима, почти устилают глаза.
Его бодрость только подскакивает, почти что выстрелом, когда за спиной смыкается уже третий квартал.
Гэмзи многое пробовал из штучек, доставляющих небывалое наслаждение.
Но сегодня впервые тронул особо замечательную - свободу.

Иногда Тавроса - дружелюбного, даже ласкового, боязливого - зовут психом, зовут за дело.
Иногда он излишне сосредоточенно трудится, увязая в методичности, монотонности, словно пылая желанием забить свою голову знаниями до такой степени, чтобы ни у кого в мозгу не пронеслось и тени мысли: "зачем ему вообще планировать будущее, он ведь..."
А куда чаще, куда губительней, в противовес - совершенно остывает к этому миру и своей жизни, лишь глядит остекленевшим взглядом в небо, и даже в его многочисленных проблемах вдруг пробивается сквозная дыра в безопасное, родное, прекрасное, ненастоящее место.
Он ведь туда устремляет взгляд, тихо роняя руки на столешницу, когда голос учителя становится просто нестерпимо неуловимым для сознания.
В ненастоящее.
Они возвращаются. Сонные мухи с вечерних дополнительных занятий, завершенных занятий, запах дерева, прерванный конспект. Они возвращаются, и Таврос тяжело вздрагивает, чувствуя, как испуганный вздох прокатывается по груди.
Вриска складывает руки на его тетрадке, ее нос в сантиметре от его.
- Ты не спешишь, - произносит она.
Таврос не видел бы двоякого смысла, если бы ее выразительное лицо не было так близко.
Ее слова - не замечание. Властное указание.
Он понимает это.
Вриска никогда не обувает свои стройные ноги в туфли на каблуках, зато носит тяжелые мужланские ботинки. Жесткие, больно бьющие. Частенько, в лицо.
Шипованные носки этих ботинок сейчас изо всех сил вдавливают в его ступни, ступни Врискиной игрушки.
Но Таврос не чувствует.

У Гэмзи в кармане заманчиво бряцают ключи от гаража товарища. Сколько бы он ни пустовал, в нем всегда останется густой, душный и пряный запах, бензиново-яблочный, очень городской. Старший друг даже обещал забыть там раскладушку, и, может, еще какую приятную мелочь. Может быть, он имел в виду спиртное.
Замена спиртному имеется. Отличная.
В гараж пока не хочется. Вечереет, воздух становится густым и безветренным, но каким-то тревожным, грозовым. Чудесная погода.
Не всякий парень, убегающий из дома, оказывается так обеспечен. Гэмзи думает об этом безэмоционально - испытать разочарование его праздничному разуму не под силу.
"Hey, little train! Wait for me!
I once was blind but now I see..."
Небо, зияющее в рваных дырах, слегка желтеет.
Гэмзи опускается на скамью и, подумав, все же заталкивает наушники в карман. Со стороны ярко раскрашенное лицо, наверное, резко белеет среди всего сизого, тенистого, окрашенного в тон мерно застилающим город тучам. Место безлюдное, затхлое, унылое. Парень удовлетворенно, ласково улыбается, поглаживая пальцами выщербленное дерево скамейки.
Музыка чудесная, люди чудесные, но иногда приятно послушать тишину.
Отец в последнее время говорил только о будущем, разевающем свою огромную пасть навстречу молодому человеку. О том, что Гэмзи необходимо зарываться в учебу с головой, не пренебрегая ни единым шансом пробиться в ряды лучших (либо просто посещать уроки хоть иногда). Говорил о работе. О семье. О деньгах. О том, что Гэмзи уже семнадцать лет и ему когда-нибудь придется стать кем-то большим, чем сыном своего отца.
Все чаще отец срывался и кричал.
Сегодня же утром он, молча, даже торжественно, сунул сыну в руки брошюру, вместо лишних слов. Красивую, информативную брошюру. Что-то там о трудности подросткового выбора. Советы, адреса, рекламы, образцы красноречия...
Брошюра сделана из тонкой бумаги.
Прекрасно сойдет для самокрутки.

Иногда, в резко позитивном ключе, это кажется глумливым, жестоким, но эффективным методом возвращения в реальность.
По крайней мере, Тавросу не удается схватиться даже за фантомный край этой ирреальной безопасности, он рассыпается шелухой, как вековые страницы. Таврос снова один на один с реальностью, с проблемами, оскалившимися стаей собак.
Его вытряхивают из коляски, он падает на землю с прерывистым вздохом, тяжело, хоть и не так уж больно. Больно будет дальше.
Школа замечательная. Элитная, обеспеченная, красивая. У нее большой двор. Вриске и остальным нет никакого резона идти куда либо дальше, прятаться или осторожничать. Они платят школе деньгами, серьезными, материальными. Таврос платит стараниями. Школа принимает эту цену, но, конечно, не включает в свои обязанности услуги выгораживания одного безденежного ребенка перед сворой обеспеченных.
Так что, они могли бы хоть объявить на всю школу соревнование, кто удачней поглумится над Тавросом.
Вот только на этот раз они отвозят его дальше, прежде чем сбросить на землю. Куда дальше, чем обычно. Зачем?
Таврос чувствует себя очень маленьким. Мысль, что это из-за того, что он судорожно съеживается под ударами, почти утешительная. А виновата все равно та половина тела, чьи нервы и мышцы перестали откликаться на зов. Просто лишний груз.
Никто и не думает охаживать ударами его беспомощно распластанные ноги.
Интерес избиения быстро меркнет среди собравшихся. Тавросу не очень-то хочется вскрикивать от боли погромче, дабы заново его разжечь, но он понимает - однообразие зачастую щадяще прекрасно, куда лучше изощренных издевок. Его уже скидывали с крыши. Сбривали волосы на полголовы. Что дальше?
Жаль, что он здесь один такой. Год назад вместе с ним в этот класс явилась такая же бедная девушка, вот она-то умела дать отпор. Глядя на нее, Таврос терзался жутким стыдом, еще не инвалид, но бесхарактерно выносящий побои. Она, в отличие от него, была всего лишь девчонкой, а покалечила не одного своего обидчика. Досталось даже Вриске.
После курса в этой школе каждый имеет большие шансы на достойное высшее образование. Та девушка, конечно же, быстро и безвозвратно их потеряла.
Он здесь один такой.
А обидчики - редкая, но сильная горсть авторитетных парней, да и Вриска - и правда, быстро теряют интерес к побоям.
Таврос лежит, зарывшись лицом в жухлые прошлогодние листья, пока они приглушенно совещаются, что же выкинуть дальше. Хоть и в который раз силком связанный с реальностью, он лишь впервые принимается тайком подсчитывать то, чем успел отделаться сегодня. Касается губ. Саднит страшно, но крови нет. Может, это еще старое не зажило. Нос цел, не тронут. Рано радоваться, Вриска, наверняка, на прощание угостит пинком в лицо. Ребра трогать жутко, и так не вздохнуть. В любом случае, если там что-то сломано, то само обнаружится, никуда не денется... на этом все.
Тяжело приподнимаясь, он с позором отлепляет от щеки лист, приклеившийся к дорожке от слезы.
И никого не видит.
Ни Вриски, ни парней, ни своей коляски.

Дым почти не курится над тлеющей бумажкой, но Гэмзи вдыхает ее особый запах и медленно, с наслаждением затягивается. Он и обшарпанная скамейка по-прежнему одиноки в этом дворе. Гэмзи спускает с губ неровные, облачные дымные тельца, один за другим, похожие на морозный пар, на прозрачную низкую облачность в чудесную погоду.
Дым почти осязаемо оседает в горле, пряный и жгучий, но клубится там недолго, его веселые пальцы быстро достают до головы.
Гэмзи щурит глаза. Вчерашние гневные крики отца тонут в кисельном безмятежном беспамятстве, малейшие мысли о них отпевают последние птицы, тихо кричащие и убирающиеся в листву. Сумерки сгущаются.
Он задирает голову, упираясь затылком в спинку скамьи, растягивается, расслабляется, смотрит в небо. Уже не такое изменчивое и разодранное, теперь цельное, серое, тяжелое, волшебно-энергическое.
- Во дела, - выдыхает Гэмзи. Он видит, как силуэты слоистых облаков в небе постепенно заворачиваются спиралью.
В следующий миг все вокруг обдает белой вспышкой.
Гэмзи роняет окурок и смеется, то ли своей неуклюжести, то ли действию дури.
Ему вторит глухой рокот под облаками.
Следующий сюрприз с неба слишком предсказуем.

Ливень рассыпается по плечам, волосам, земле, крыше. Градом катится по лбу, заливает лицо.
Таврос неуклюже заползает на крыльцо незнакомого подъезда и даже сам боится того, как тяжело и вымученно дышит, наконец, устроив себя со своими мертвыми ногами на лестнице. Теперь он точно прикован к этому уголку. Пытаться добраться до дома - бесполезно.
Здесь не очень-то далеко, но такой счет не пойдет, когда ты почти не можешь самостоятельно передвигаться.
Он лишь надеется, что кто-нибудь войдет в его положение, найдя закоченевшего подростка утром под дверью.
Конечно же. На это... стоит надеяться.
Вместе с отяжелевшей под дождем одеждой, кажется, наполняется свинцом каждая клетка тела. Таврос пытается сомкнуть веки. Жалость к себе и панический страх покалывают нервы легкими волнами, но хуже, пожалуй, лишь слепое любопытство стороннего наблюдателя, которое таится сразу за первым по силе чувством невыносимого озноба, словно разум вовсе не принадлежит этому покалеченному телу, а лишь стоит поодаль и хладнокровно наблюдает.
Не расцветают среди луж и грязи его спасительные, вездесущие мечты.
Спать не получается.
Рада ли будет Вриска, если он больше не сможет вертеться у нее перед глазами чудесной мишенью для издевательств?

Гэмзи чувствует, как крупные дождевые капли скатываются по скулам, увлекая за собой белый и серый грим вперемешку. Проворными каплями с него стекает клоунская усмешка, зато человеческая улыбка, сумасшедшая и заискивающая, расцветает все охотней.
Он не идет прятаться в душный гараж, напротив, поднимается со скамейки и шагает вдоль улицы, с удовольствием отдается в объятия стихии. Трясет волосами, стряхивая воду. Ступает в лужи, промачивая ноги до щиколоток.
Видел бы его отец! Нет, правда, взглянул бы он!
Еще одним косяком себя при такой погоде не обеспечишь, но, кажется, и одного вполне достаточно.
Может быть, потому, что он плотно мешается с этой действительно психотропной, сильной, головокружительной свободой?
Эффект потрясающий. Продирающий. Гэмзи жмурится от удовольствия и усмехается, когда капли дождя затекают за шиворот.
Пусть все вокруг и обычное, объятое ливнем, серое, сумеречное - ты в этом окружении становишься просто гостем волшебной страны. Ступаешь, где не надо и куда не просят. А ведь на самом деле по праву владеешь каждой мелочью, что подвернется, и даже дождь только твой.
Он петляет по дворам просто так, углубляясь в них и выныривая снова на главную улицу, просто для того, чтобы удлинить путь.
В одном из таких дворов под ноги ему бросается продрогшая рыжая кошка и мгновенно отпрыгивает назад на тонких ершистых лапах, ее хвост мечется по бокам.
- Да это же гребаная киска! - ласково приветствует ее Гэмзи, покладисто садясь на корточки и протягивая руки к дрожащему тельцу.
Он приподнимает ее, увесистую от пропитавшей шерсть воды. Не замечавшая ничего, кроме бурного ливня, кошка только теперь вдруг таращит на него свои круглые желтые глаза со светящимся испуганным взглядом. С пару мгновений они смотрят друг на друга.
Какой-то шорох, возможно, листвы на дереве, и кошка уже судорожно вырывается вон. Гэмзи ойкает, хватаясь за оцарапанную правую руку, и тянет:
- Ну вот, даже не поговорили толком.
Из тени крыльца кто-то слабо смеется его словам.

- Отличная погодка, верно?
Вопрос звучит странно, бодро и без тени сарказма. Таврос с большой осторожностью кивает.
Незнакомый парень немедля заползает на лестницу с ним рядышком, словно стараясь разделить в точности тот вид, что открывается Тавросу с его убежища на залитый дождем двор. Чужое лицо все в бесформенных пятнах краски, но Таврос с большим удивлением узнает его. Они одноклассники.
Вот узнанным в ответ Тавросу, пожалуй, быть не суждено. Известный перманентным прогуливанием школы, Гэмзи заявлялся на занятия раз в несколько недель и никогда не проходил в класс без удивленного приветствия преподавателя и язвительных оваций одноклассников. Поэтому и запомнился. А так, едва ли они хоть раз в жизни смотрели друг на друга в упор.
И он не дерется, по крайней мере, Таврос никогда не видел. Само собой, в их классе не все такие уж агрессивные, большинство даже не задумывалось ни разу о необходимости доказывать свой авторитет, а тем более силовым путем.
Но все равно приятно оказаться почти в безопасности.
Таврос уже давно просто тяжело опирается на обе руки, боясь распластаться по лестнице.
Его поза не кажется Гэмзи странной, скорее забавной.
Вырвавшись из сплошной пелены дождя, он увлеченно мастерит еще один косяк. Лишь задает вопросы:
- Как тебя зовут, чел?
Таврос тихо называет свое имя, удивляясь надобности представляться однокласснику.
- Ага. Так ты в этом доме живешь?
Таврос качает головой. Гэмзи, высунув кончик языка, распределяет зеленоватый порошок по бумаге и не видит ответа.
- Эй, дружище?
- Ну, не в этом, - откликается Таврос подрагивающим голосом.
Гэмзи закуривает. Маленькое пространство под крыльцом, не залитое водой, быстро насыщается дымком. Таврос трусливо отворачивается, стараясь не забивать ноздри странным жгучим запахом.
Гэмзи улыбается странной, пьяной и теплой улыбкой. С навеса текут целые ручьи воды, шумит неутихающий дождь. Таврос охает от неожиданности - его руку нюхает рыжая кошка, наконец, уставшая скитаться и облюбовавшая себе сухой уголок. Сделав несколько опасливых шажков, она забирается к нему на колено. Довольно узкое и неудобное место, но никто не дергается, когда она удерживается когтями.
Затяжка. Душистый дым.
Таврос чувствует, как руки устают, как чувствительно прослеживается пальцами острая шероховатость камня. Двор почти целиком окутывает темнота, прерываясь местами блеклым и недалеким ореолом фонарного света и сепией дождя.
- Ты не падай, - в голосе Гэмзи все добавляется и добавляется хрипоты. Он перекидывает руку через Тавросовы плечи, тяжелую, горячую, мурашки бегут по коже. И объясняет, затянувшись и выдохнув: - Совсем шатаешься.
Плечи под промокшей рубашкой напротив ледяные.
- Хватит бояться этого гребаного дождя. Просто чудесный гребаный дождь. Пойдем домой, - весело предлагает Гэмзи, чувствуя чужой озноб.
- Я не хожу, - говорит Таврос глухо и со стыдом, давно отвыкнув объяснять это кому либо.
- Не переставляешь свои чудесные ноги? - лицо Гэмзи вытягивается.
- Не переставляются, - слабо хмыкает Таврос. Он немного приободряется отсутствием ужаса на чужом лице - там играет лишь легкое, словно бы совсем житейское удивление.
- Ума не приложу, как у тебя это так получается, бро. Какой-то ты обалденно особенный.
Гэмзи пару раз хлопает его по плечу. Таврос, наверное, выглядит глупо пораженным. Это кажется ему самой мягкой реакцией на свете, такой, какой он еще никогда ни от кого не слышал, словно ущербность - и правда в первую очередь всего лишь особенность. И даже без сочувствия, которым любой на его месте был бы уже давно сыт по горло.
Хоть Гэмзи и самого немного пошатывает, а взгляд расплывается, изредка прерываясь снопом искр, он решительно спрашивает вновь:
- Так домой?
В голосе Тавроса вместо раздражения звенит тоска:
- Я же не...
- Дай-ка я помогу тебе, братец,
Потревоженная кошка гневно сверкает глазами и в два скачка исчезает за углом. Тавроса хватают со ступенек уверенно, даже чрезмерно уверенно - Гэмзи оступается и пошатывается. Но, тем не менее, весело-решительно, без тени сомнения, вышагивает под стену ливня, а Таврос, будто кукла тряпичная, повисает у него на руках, онемевший от испуга. Они покидают двор, Гэмзи движется торопливо, кажется, будто бы опасаясь, что дождь припечатает их к земле раньше, чем они найдут новое укрытие, а на деле просто не зная, куда девать энергию.
Мимо летят размытые дождем силуэты машин, ослепительно ярко сверкают на мокром асфальте полоски света, отраженного от фонарей. Это же самое мелко раздробленное сияние или собственные безумные огни - что-то похожее горит в чужих глазах, когда Таврос, наконец, заглядывает ему в лицо.
- Где ты живешь? - живо уточняет Гэмзи.
Таврос направляет его. Происходящее все еще мерно кружит ему голову, холодный дождь осыпает их обоих сверху, заставляя стучать зубами. Бодрый шаг неожиданно кажется убаюкивающим и даже мягким, под чавканье слякоти и всплески. Сколько бы раз до этого Тавросу ни успела придти мысль о том, что они с Гэмзи едва знакомые люди, даже не товарищи, только сейчас она пришлась бы уместнее всего. Но он не дожидается ее, смыкая слипающиеся веки.
Прямо на чужих руках.

- Ты извини, дружище, но даже моей волшебной силы не хватит, чтобы открыть дверь, - Гэмзи легконько трясет свою ношу. - Здесь нужен супер-банальный ключ.
Открыв глаза, Таврос оказывается в своем маленьком подъезде. С него и Гэмзи ручьями льется вода, звонко приземляясь на плиточный пол.
- Этажом выше... - спросонья хрипло шепчет он.
Гэмзи взлетает по лестнице, низким голосом напевая что-то себе под нос. Таврос, трясясь, неловко ищет ключи в кармане. Сумку он забыл на занятиях. Нарочно. Чтобы не отобрали навсегда.

В крохотной квартирке они, не сговариваясь, обустраивают ночлег на двоих человек, стягивают промокшие вещи.
Таврос заворачивается по уши в свое тонкое, резко пахнущее лавандовым порошком одеяло. Странно. Когда мечтаешь о настоящей безопасности, почему-то редко вспоминаешь собственную постель, когда как нет ничего более глубокого, умиротворяющего и далекого от темпа жизни и зубов реальности.
Гэмзи, на подкашивающихся ногах и с пляской огней перед глазами, решает не маяться с раскладушкой и, обернувшись в плед, падает рядом с Тавросом.
Слышно подрагивание окон от ветра.
Гэмзи вытягивает руку и стучит пальцем по одеялу. Из кокона высовывается ершистая голова. У Тавроса добрые, тревожные глаза. Наверное, всегда такие. С плывущим разумом сложно облечь в конкретные слова, даже просто в мысли, многое из цветных картин. Гэмзи помнит, что видел его сжавшимся, испуганным, забитым в сухой угол, но не совсем ливнем... что нес его доверительно обмякшее тело, а еще, что видел темные пятна синяков на боках и спине. С этим другом совсем все плохо. А ощущения новые, забавные. Он никогда никого не опекал.
- Завтра получишь назад свою коляску, - говорит Гэмзи неожиданно для самого себя.
Таврос кивает, в знак благодарности или в знак того, что не сомневается.
- А тем ублюдкам я руки оторву, - добавляет Гэмзи ласково.
Лицо Тавроса испуганно вытягивается. Раздается хриплый смех и Гэмзи, склонившись, целует его в лоб.
- Спи, брат.


И арты, арты <З :

смотреть!